Некипелов Виктор Александрович –
поэт, переводчик, публицист,
правозащитник. Родился 29.09.1928 года в городе Харбин, Китай. В 1937 году
вместе с матерью приехал в СССР. В 1939 года она была арестована и, очевидно,
погибла в ГУЛАГе. Окончил Омское военно-медицинское училище, затем Харьковский
медицинский институт в 1960 году. Работал в Закарпатье (Ужгород) фармацевтом,
заведующим аптекой. В 1965—70 гг. жил в Умани, затем в Москве и Владимирской
обл. Заочно учился в литературном институте — закончил в 1970 году. Переводил
украинских поэтов. В
АЛАБУШЕВО
Не обижены судьбою,
Одарила нас удача:
Финский домик под Москвою —
То ли ссылка, то ли дача!
Всё по чину и по сану,
По родимому закону:
В уголках — по таракану,
В потолках — по микрофону.
А на все четыре розы —
Елки, палки, галки, грузди!
Если вспять пошли морозы —
Значит, нет причин для грусти.
Наслаждаемся природой,
Крутим пленку с Окуджавой,
Умиленные заботой
Нашей матери-державы.
С каждым днем нежнее, ближе,
Узнаю ее натуру!
Кто-то топает по крыше —
Проверяет арматуру...
Ну и ладно, жребий брошен!
Мы живем и в ус не дуем,
По углам — буры накрошим,
Потолкам — покажем дулю!
Хоть без очень четкой цели,
Но живем своим укладом.
Если сильно дует в щели —
Затыкаем самиздатом!
Есть вопросы, нет ответа!..
Спорим, курим, ждем мессию,
Чтоб, проникшись высшим светом,
Вместе с ним спасать Россию.
А она не шьет, не строчит,
Пьет и пляшет — губы в сале.
А она совсем не хочет,
Чтобы мы ее спасали!
1971
Поселок Алабушево,
Московской области
БАЛЛАДА О ПЕРВОМ ОБЫСКЕ
Но что нам делать с розовой зарей
Над холодеющими небесами,
Где тишина и неземной покой?
Что делать нам с бессмертными стихами?
Н.Гумилев
Я ожидал их так давно,
Что в час, когда пришли,
Мне стало так же все равно,
Как лодке на мели.
Я оглядел их сверху вниз —
Процессию теней:
На козьих ножках — тельца крыс
И хоботки свиней.
Они рванулись, как на мед,
На давний мой дневник...
Они оставили помет
На переплетах книг...
Какой-то выхватив альбом,
Захрюкали в углу...
А я стоял, прижавшись лбом
К прохладному стеклу.
А я глядел на дальний бор,
На три моих сосны,
Я знал, что всё иное вздор,
Непрошенные сны.
Там, отрицая этот сброд,
Лаская и даря, —
Вставала из раздольных вод
Пурпурная заря.
И в лике пенных облаков,
Прекрасны и тихи,
Текли, не ведая оков,
Бессмертные стихи.
Не зная страха и утрат,
Был легок путь в зенит...
Я знал, что этот высший лад
Никто не осквернит.
И оглянувшись на зверье,
На разоренный стол,
Я, как во сне, сказал:
«Мое.
Давайте протокол».
13 июля 1972
ПЕРВАЯ КАМЕРА
Она и не пар, и не камень,
Она и не шар, и не куб,
То воском плывет под руками,
То стынет металлом у губ.
Я знаю: другие — заполнясь
Дыханьем моим и бедой —
Скользнут сквозь меня, не запомнясь,
Несомые черной водой.
Но этой — голодной и нервной,
Теперь до последнего дня
Мне сниться — как женщине первой,
Когда-то растлившей меня.
Той рыхлой и доброй солдатке
С рябым белоглазым лицом,
Когда-то зазвавшей на святки —
Попотчевать сладким винцом...
Вот так же и камера эта,
Где даже и мухи — рабы:
Ослепнув от вечного света,
Живут по щелям, как клопы, —
Теперь меня хочет и злится,
И стыдные шепчет слова.
Я должен схитрить — раздвоиться,
Распасться на два существа.
Чтоб эта постыдная смычка
С прожорой лихой и рябой
Однажды — не стала привычкой,
Хотя бы и стала судьбой.
11—13 июля 1973
Камера № 1 Владимирских КПЗ
